БЫЛА НЕ БЫЛА
Шитов чуть не силком заставил Райделла пристегнуться к Шеветте Вашингтон наручниками и наручники дал свои, "береттовские", точно такие же, как у ноксвиллской полиции. Сказал, это чтобы у них с Орловским руки были свободные, на случай если местные заметят, что девушку арестовали, и захотят ее отбить.
Арестовали? А где же тогда "миранда"? ["Миранда" - знаменитая формула: "Вы имеете право молчать. Все, что вы скажете, может быть использовано против вас в качестве доказательства. Вы имеете право на совет адвоката". В 1966 г. некий Эрнесто Миранда, обвиняемый в похищении и изнасиловании, был, несмотря на признание, оправдан Верховным судом США, т. к. полицейские при аресте в спешке не зачитачи ему эту формулу. Потом он, правда, все равно сел - но за другое.] Да девице и не сказали даже, что вот, значит, ты теперь под арестом. Райделл твердо решил, что так прямо на суде и выложит, что не слышал никакой "миранды", хотя все время находился рядом, и давись они конем. Не было еще заботы - лжесвидетельствовать ради каких-то там раздолбаев. В Академии каждый, считай, день капали курсантам на мозги, что на полицейских ложится колоссальная ответственность и как они должны себя вести, так вот эти, прости Господи, крутые ковбои - хрестоматийный пример, как не нужно себя вести.
А с другой стороны, именно ведь такими и представляют себе люди копов, именно тако-
го поведения и ожидают от них, сознательно или бессознательно, и все это связано с мифологией - так объяснял один шибко умный лектор. Мифология, она страшная сила, взять, например, синдром преподобного Малкахи. Это когда кто-нибудь держит заложников в запертом помещении и копы решают, что же им такое делать. И все они видели этот фильм про патера Малкахи и начинают действовать соответственно. Ясно, говорят, понятно, нужно привести сюда священника. Нужно привести родителей этого парня. А я пойду туда без оружия и постараюсь его уговорить. Слово за слово, а потом какой-нибудь герой и вправду кладет ствол на землю и идет этого психа уговаривать, со всеми вытекающими последствиями. И все по одной-единственной причине - он забыл, что жизнь не похожа на кино, совсем не похожа. Но это - редкий случай, чаще бывает наоборот, живой коп начинает подражать крутым телевизионным копам, проходит какое-то время, и ему не нужно даже подражать, он и вправду становится таким вот ковбоем. Несмотря на все, чему его учили, несмотря на все предупреждения. А иностранцы, вроде тех же Шитова и Орловского, на них эта телевизионная хрень действует еще сильнее. Да хоть на одежду взглянуть - сразу видно, с кого они узоры пишут.
Добраться бы до душа. До горячего душа, чтобы почти как кипяток. И терпеть, пока хватит сил - или пока вода в кране не кончится. Вытереться, надеть новые, совер-
шенно сухие шмотки и сесть по-человечески, в своей комнате, в свое кресло. Уорбэйби наверняка заказал уже новому сотруднику номер в какой-нибудь гостинице, или сам заказал, или Фредди своему поручил. Позвонить, чтобы прислали пару клубных сэндвичей и пяток этих длинных бутылок мексиканского пива, в Лос-Анджелесе оно везде есть, так и здесь, наверное, тоже. В ведерке со льдом. Посмотреть телевизор. Включить, скажем, а там как раз "Влипших копов" показывают. Позвонить Саблетту, почесать языком, рассказать ему, какой тут бардак в этой ихней Северной Калифорнии. Саблетт не переносит яркого света и старается работать ночью, так что одно из двух - либо он сейчас в патруле, либо смотрит свои старые фильмы...
- Смотри, куда идешь!
Рывок за наручники чуть не опрокинул его на мостовую.
- А? - пришел в себя Райделл. Они с Шеветтой огибали вертикальный стояк с разных сторон. - Прости.
Шеветта хмуро промолчала. И все-таки - ну никак не смотрелась она на девицу, способную полоснуть мужика по горлу и вытащить его язык наружу сквозь не предусмотренное анатомией отверстие. Правда, вот нож... А что, собственно, нож? Ведь нельзя же каждого, у кого в кармане нож, так вот сразу считать за убийцу. Кроме ножа Шитов вытряс из нее карманный телефон и эти долбаные очки, из-за которых весь переполох. Точно такие же,
как у великого сыщика, и футляр такой же. Теперь очки у него, во внутреннем кармане брони; увидев их, русские прямо кипятком в потолок от радости.
И даже боялась она не так - душные волны страха, исходящие от пойманного преступника, не перепутаешь ни с чем, для этого и опыта никакого не надо. А тут скорее ужас затравленной жертвы - и это при том, что она с ходу призналась Шитову, что да, украла я эти очки. Прошлым вечером в гостинице этой самой, в "Морриси", во время пьянки. И никто ведь из русских ковбоев и слова не сказал про убийство, и вообще про мужика этого зарезанного, Блике он там или как. Подумать если, так они и ни в чем ее не обвиняли, ни в убийстве, ни в воровстве даже, - вообще ни в чем. А она говорила, что кто-то там убил какого-то Сэмми. Может, Сэмми - это и есть тот немец, зарезанный? А русские словно не слышали, и сами ничего не ответили, и Райделлу рот заткнули, и она теперь тоже молчит, ну разве что огрызнется иногда, прикрикнет, когда он начинает засыпать на ходу.
Дождь закончился, ветер стих, но большого оживления на мосту не наблюдалось - да и то сказать, странно бы было, если бы сейчас, в невесть какой час ночи, все повыскакивали наружу и начали устранять причиненный непогодой ущерб. Однако кое-где зажегся свет, какие-то люди сгребали с мостовой воду и мусор. И пьяные - уж без них-то, конечно, никак. Круто уторчавшийся на "плясуне" му-
жик - во всяком случае, он непрерывно разговаривал сам с собой, молотил языком со скоростью тыща слов в минуту - пристроился в хвост процессии и так и плелся следом, пока Шитов не развернулся и не прошипел, что, мол, уторчался, мудила, так и уматывай на хрен в Окленд, а то искрошу тебя к такой-то матери в капусту, и все это со стволом в руках. Мужик вылупил глаза и послушно, без спору, повернул назад, да и кто бы на его месте спорил, а Шитов оглушительно заржал.
Участок моста, где час назад (или два? сколько же времени прошло?) стояла в нерешительности Шеветта Вашингтон, был освещен несколькими фонарями. Райделл споткнулся о какую-то доску, взглянул вниз и только теперь заметил на ногах девушки черные десантные ботинки, один к одному, как его собственные. И тоже небось с кевларовыми стельками.
- Классная обувка, - уважительно прокомментировал он и тут же смутился. Шеветта взглянула на него, как на психа. На ее щеках блестели слезы.
- Заткнись, мудила! - рявкнул шагавший рядом Шитов; ствол пистолета болезненно ткнул Райделл а в ямку между челюстной костью и правым ухом. - И чтобы больше ни слова!
Райделл скосился на русского придурка, подождал, пока рука с пистолетом уберется, и только тогда кивнул:
- О'кей.
Весь дальнейший путь прошел в полном молчании. Райделл украдкой поглядывал на Шитова и решал в уме сложную задачу: когда начистить морду этому сучьему потроху - сразу, как расстегнут наручники, или чуть погодя?
В тот момент, когда Шитов вытаскивал свою долбаную пушку из Райделлова уха, Райделл заметил через его плечо какого-то парня, заметил безо всякого интереса - ну парень себе и парень. Высокий, крепкий, длинноволосый, вылез из узкой, не шире фута, двери, и даже не дверь это, а щель какая-то, вылез и стоит моргает, то ли от яркого света, то ли от удивления.
Райделл не относился как-нибудь там по-особому ни к иммигрантам, ни к черным, ни к голубым - пусть себе хоть зеленый в крапинку, был бы человек хороший. Это, к слову сказать, сильно выручило его при поступлении в Полицейскую академию - прогнали его через все ихние тесты, увидели, что не расист парень, ни вот на столько не расист, и взяли - несмотря на очень грустные отметки в школьном аттестате. Райделл и вправду не был расистом, только не из каких-нибудь там идейных соображений, а так, по житейскому смыслу. Ну на кой, спрашивается, быть расистом, если от этого никакой радости, одни заморочки? Ясно же, что люди никогда не вернутся назад, не будут жить, как жили когда-то; а даже и случись такая невероятная вещь - что бы в том хорошего? Тогда бы небось не по одной станции долбили пятидесятничный хэви-метал,
а по всем, двадцать пять часов в сутки. И кто бы, спрашивается, ягарил монгольский шашлык? Да и вообще, что толку думать о такой бредятине, когда в Белом доме сидит черная баба?
Однако сейчас, когда они с Шеветтой Вашингтон пробирались между бетонных надолб, взмахивая руками в идиотском общем ритме, ни дать ни взять детский сад на прогулке, черт бы побрал эти наручники, Райделл не мог не признать, что некоторые конкретные иммигранты и негры его достали. Сильно достали. И Уорбэйби с его вселенской скорбью и постной, как у телевизионного проповедника, харей. И Фредди этот самый, технический, в рот его и в ухо, консультант. Отец, царствие ему небесное, на дух не переносил таких вот типов, скользких и хитрожопых; "ублюдки сраные" - так он их называл, любимое папашино выражение. А уж Шитов и Орловский - посмотришь на них и сразу поймешь, что имел в виду дядя, который в Африке воевал, когда рассказывал про дубин, у которых голова хрящом проросла.
И вот он, пожалуйста, Фредди тот драгоценный, - привалился задницей к радиатору "Патриота" и дергает башкой в такт какой-то там из наушников мелодии, а по краям его кроссовок бегут красные буковки, слова песни или там что. Этот-то под дождь не вылезал, в машине отсиделся, вон ведь, все у него сухонькое, и рубашка эта пистолетная, и необъятные портки.
И начальничек его, Уорбэйбп, в стеганом этом пальто и в шляпе, нахлобученной почти на глаза. Почти на эти сраные ВС-очки. Широкий, как шкаф, только нормальный шкаф сам по себе стоит, а этот на тросточку опирается.
Нос к носу с "Патриотом" стояла неприметная такая серенькая машинка размером с океанский лайнер; армированные покрышки и графитовая решетка на радиаторе прямо-таки кричали каждому любопытному: "КОПОВОЗКА". И любопытные были - несмотря на поздний (или уже ранний?) час, они стояли среди бетонных надолб, сидели на ящиках и продуктовых тележках. Дети, пара мексиканок - поварихи, наверное, судя по волосам, затянутым сетками. Крепкие, угрюмого вида мужики в грязных робах опирались на лопаты и швабры. Никто не подходил особенно близко, просто смотрели - и все, на лицах подчеркнутое безразличие, обычное поведение людей, наблюдающих за работой копов.
На ттереднем пассажирском сиденье полицейского броненосца клевал носом еще один блюститель закона.
Русские сомкнули строй, зажали Райделла и Шеветту в плотные клещи; Райделл чувствовал, что собравшаяся толпа их нервирует. А вот не хрен было выставлять свою машину на всеобщее обозрение.
Теперь, когда Шитов шагал совсем рядом, стало слышно, как поскрипывает под его рубашкой броня. Он благоразумно припрятал пистолет и, как и подобает настоящему ков-
бою, не выпускал изо рта китайскую "Мальборо".
И куда же теперь? В полицейскую машину? Да нет, вроде бы к "Патриоту". Лучезарная улыбочка Фредди прямо напрашивалась на хороший удар каблуком, зато Уорбэйби глядел на приближающуюся процессию с чуть ли не большей, чем обычно, скорбью.
- Снимите с меня эту хрень.
Райделл сунул Уорбэйби под нос охваченное тонким стальным ободком запястье; рука Шевегты Вашингтон дернулась вверх. Стоило зрителям заметить наручники, как их безразличие словно ветром сдуло; послышался негромкий угрожающий рокот.
Уорбэйби повернулся к Шитову.
- Добыл?
- Да. - Шитов похлопал себя по груди. - Здесь они, как миленькие.
- Вот и прекрасно, - кивнул Уорбэйби.
Он взглянул на Шеветту, на Райделла и наконец повернулся к Орловскому.
- Сними с него наручники.
Орловский взял Райделла за запястье и сунул в прорезь наручника магнитный ключ.
- Садись в машину, - скомандовал Уорбэйби.
- Они не читали ей "миранду", - запротестовал Райделл.
- Садись в машину. Ты же у нас водитель, или забыл?
- Скажите, мистер Уорбэйби, она что, арестована?
Фредди мерзко хихикнул.
Шеветта протянула Орловскому свое, все еще закованное, запястье, но тот уже засовывал магнитный ключ в карман.
- Райделл, - печально вздохнул Уорбэйби, - садись в машину. Мы тут больше не нужны.
Правая дверца серой машины распахнулась; полицейский (полицейский?), дремавший прежде на пассажирском сиденье, вышел наружу и потянулся. Черные ковбойские сапоги, длинный, угольно-черный плащ. Светлые волосы, не короткие и не длинные. От уголков рта - глубокие, словно стамеской вырубленные морщины. Бесцветные, водянистые глаза. Тонкие губы широко разошлись в улыбке, сверкнули искорки золота.
- Это он. - Голос Шеветты Вашингтон срывался. - Он убил Сэмми.
И тут высокий длинноволосый парень - тот самый, которого Райделл видел на мосту, только теперь он был на велосипеде - с разгона врезался в спину Шитова. Старый ржавый велосипед с крепким стальным багажником перед рулем тянул на добрую сотню фунтов, столько лее, а то и больше, весил металлолом, набитый в глубокую корзину переднего багажника, еще две сотни - сам лихой велосипедист. Шитов негромко хрюкнул и рухнул на капот "Патриота"; Фредди подпрыгнул, как ошпаренная кошка.
Длинноволосый парень, похожий сейчас на взбесившегося медведя, перелетел через руль, упал на Шитова сверху и начал молотить его мордой о капот. Рука Орловского метнулась к пистолету, но в тот же момент Шеветта выхватила из ботинка отвертку и саданула его в
спину. Бронежилет, конечно, не прошибла, но от удара коп качнулся.
Безгильзовые боеприпасы и плавающий затвор обеспечивают невероятную скорострельность. Надсадный, душераздирающий вой, издаваемый современным оружием при автоматической стрельбе, ничуть не похож на ритмичный перестук древних пулеметов и автоматов.
Первая очередь ушла в темное ночное небо; Шеветта Вашингтон повисла на правой руке Орловского. Орловский попытался повернуть ствол в ее сторону, но не сумел - вторая очередь полоснула в сторону моста. Из толпы раздались испуганные крики, люди хватали и прятали детей.
У великого сыщика отвалилась челюсть, он явно не верил своим глазам.
Орловский снова попытался вырвать руку из Шеветтиной хватки. Райделл стоял прямо за его спиной, и это было снова как тогда, с Кеннетом Тервп. Или - когда "Громила" выносил ворота шонбрунновской усадьбы.
Он ударил Орловского ребром ботинка но голени, тот рухнул и третья очередь ушла вертикально вверх.
Фредди попытался схватить Шеветту - и едва успел прикрыться драгоценным своим компьютером. Отвертка пробила тоненький чемоданчик насквозь; Фредди уронил его на землю, истошно завопил и отпрыгнул.
Райделл поймал на лету расстегнутый наручник - тот самый, который висел недавно на его собственном запястье, - и дернул.
Открыв правую дверцу "Патриота", он пролез на водительское место и втащил следом за
собой Шеветту. Длинноволосый вес еще продолжал выяснять, что прочнее - русская голова или американский металл.
Ключ. Зажигание.
Райделл заметил на капоте радиотелефон и ВС-очки, вывалившиеся из кармана Шитова. Опустить стекло, схватить телефон и тускло-серый футляр, поднять стекло. Короткая очередь прошила длинноволосого, смела его на землю. Врубая задний ход, Райделл снова заметил того, золотозубого из коповозки. Золотозубый стоял, широко расставив ноги, и водил из стороны в сторону стволом. Правая рука сжимает оружие, левая сжимает запястье правой - все, как учили в Академии. Корма "Патриота" врезалась в какое-то препятствие, Шитов слетел с капота за компанию с ржавыми цепями и обрезками труб. Шеветта все еще рвалась наружу (и что же это она там забыла?), так что Райделлу приходилось придерживать ее за наручник и крутить баранку одной левой. Затем он выпустил наручник, чтобы перевести передачу с заднего хода на передний, и тут же вцепился в него снова.
Следующим номером программы Райделл бросил "Патриота" на золотозубого; тот настолько увлекся стрелковыми упражнениями, что едва успел выскочить из-под колес. Шеветта оценила наконец ситуацию и захлопнула дверцу.
"Патриот" проскочил в каком-то дюйме от края моста и едва не врезался в хвост огромного оранжевого мусоровоза.
Последняя картина, которую Райделл увидел и боковом згркальцс, выглядела почти нереально, как обрывок горячечного бреда, а потому намертво врезалась в его память. Громада моста, похожая на затонувший, опутанный водорослями корабль, на заднем плане - предрассветное, чуть сереющее небо, на переднем - громоздкая фигура великого сыщика. Уорбэйби шагнул раз, другой и ткнул тростью в направлении удаляющегося "Патриота". Сейчас он сильно напоминал фокусника или волшебника, манипулирующего своим волшебным жезлом.
Затем нечто, вылетевшее из трости, вышибло заднее стекло "Патриота"; Райделл заложил такой крутой правый вираж, что чуть не перевернул машину.
- Господи... - Шеветта говорила медленно, недоуменно, словно только что проснулась и не совсем еще воспринимает окружающее. - Что это ты делаешь?
Райделл не знал, что он делает, он просто делал.
Автор: Уильям Гибсон
Опубликовал: Handy
Источник: Библиотека Мошкова
Просмотров: 32259
Поделиться:
Добавить комментарий:
Вам необходимо авторизоваться:
|
