Исчезающие новомученики
В последние годы издательство Московской Патриархии периодически беспокоят встревоженные провинциальные батюшки. В кургузых пальтишках они появляются в дверях Календарного отдела и, переминаясь с ноги на ногу, рассказывают о «страшных» открытиях, сделанных ими в церковном календаре. Практически каждый год они обнаруживают таинственные исчезновения из календарей отдельных имен недавно прославленных святых, главным образом, новомучеников 1930-40-х годов.
Подозревая издателей в тайной интеллигентской диверсии, они требуют объяснить куда подевались имена святых. Сотрудники издательства, как могут, успокаивают страждущих. Мол, святые никуда не делись, разве только дата дня памяти перенесена на другое число, или установлено иное имя замученного большевиками праведника.
Однако последнее издание церковного календаря оправдало самые худшие подозрения. Выяснилось, что святые действительно исчезают из календаря. Его последнее издание не досчиталось сразу 36 имен новомучеников. Этот факт вызвал бурную реакции в среде верующих, став причиной несколько открытых писем, направленных в адрес Архиерейского собора РПЦ.
Интересно, что никакого официального решения о деканонизации святых не опубликовано. Секретарь Синодальной комиссии по канонизации святых игумен Дамаскин (Орловский) прокомментировал это событие весьма уклончиво: «Мы имеем новый, исправленный церковный календарь. Если мы люди церковные и понимаем, что такое церковная иерархия, то мы должны воспринимать этот новый календарь как тот церковный документ, которым мы должны руководствоваться». Наблюдатели отмечают, что параллельно процессу исчезновения святых из календаря происходят и другие церковные событиями, связанные с именами этих персонажей. Так в некоторых епархиях стали пропадать и другие признаки почитания этих непонятных святых.
Наиболее показательна в данной ситуации история с епископом Василием Кинешемским. В 2011 году стала появляться информация, что с его церковным жизнеописанием не все в порядке. В июне 2012 года, по личному указанию патриарха Кирилла, мощи епископа были изъяты из Введенского монастыря, и, без предварительного согласования с местным епархиальным руководством, вывезены из Ивановской епархии. Этой почти секретной операцией руководил игумен Дамаскин (Орловский).
Исключение епископа Василия из списка святых в середине декабря прокомментировал протодиакон Андрей Кураев: «Полагаю, что решение о деканонизации некоторых новомучеников обоснованно и не имеет никакого отношения к текущей политике. Можно предположить, что по мере погружения исследователей в архивно-ГПУшный материал были найдены документы и свидетельства, не соответствующие христианским представлениям о том, как святой (не простой человек, а именно образцовый святой) должен вести себя на допросе и даже под пыткой. Например, епископа Василия Кинешемского арестовали 5 ноября 1943 года. На следствии он дал показания против Тиховой, арестованной одновременно с ним. Тиховой дали пять лет ссылки, а еп. Василия отправили в ссылку под Красноярск, где он и скончался».
Эту же мысль, в своей передаче «Бракованные святые» развивает глашатай современного атеизма тележурналист Александр Невзоров. По его словам, некоторое время назад в комиссию по канонизации Московской Патриархии была вброшена информация, что группа атеистических пропагандистов получала доступ к секретным документам ОГПУ, МГБ и КГБ, в которых весьма неприглядно отражен моральный облик некоторых новомучеников. Среди прочих пороков в этих документах, якобы, фигурируют предательства, отречения от веры, доносы и кляузы священнослужителей друг на друга и своих духовных чад.
«Церковники были напуганы это информацией. Страх и ужас привел к тому, - заявляет Невзоров, - что из святцев были немедленно и бесследно убраны аж 35 персонажей.., нимбы срываются, как будто бы таких никогда и не было». По мнению Невзорова, РПЦ решила избавиться от наиболее спорных персонажей потому, что их облик никак не связан с понятиями о христианской вере и подвижничестве. Впрочем, версия Невзорова об инспирированном вбросе едва ли соответствует действительности. Разговоры о необходимости более тщательного и бескомпромиссного изучения жизни репрессированного духовенства в контексте истории 30-40 годов идут уже давно.
Всего несколько лет назад председатель комиссии по канонизации РПЦ митрополит Крутицкий и Коломенский Ювеналий (Поярков) сделал серьезные заявление, косвенно подтверждающие необходимость пересмотра отношения к канонизации некоторых новомучеников: «Знакомство с архивно-следственными делами показало, что человек еще до своего страдания или во время него мог совершить страшные нравственные падения, которые, по причине закрытости следствия, удавалось скрыть от других: отречение от веры или сана, согласие на осведомительство, лжесвидетельство против себя и ближнего…Для канонизации важен не только вопрос реабилитации человека государством (что нет юридической вины), ведь реабилитированы все пострадавшие в это время по политическим статьям и верующие, и не верующие».
Эту мысль продолжает игумен Дамаскин: «Поэтому для прославления новомучеников важен не только факт насильственной смерти, но и устроение их внутреннего мира». В своем докладе на Международных рождественских чтениях Дамаскин приводит целый ряд иерархов и церковных деятелей, которые хоть и пострадали от репрессий, но, тем не менее, оказались замешанными в самых разных преступлениях, в том числе, и против своих собратьев по конфессии.
Итак, святые – символическое обозначение церкви, ее своеобразный капитал, не просто расточается нерачительными хозяевами, но в нем обнаружены фальшивые купоны! Борьба за чистоту святцев становится борьбой за символический ряд церковной проповеди. Такую борьбу ведет и католическая церковь. Там, в частности, было прекращено почитание так называемых «детей навета» (Уильям Норвичский, Гарольд Глостерский, Симон Трентский) и некоторых других святых, чьи имена были связаны с человеческими ритуальными жертвами, якобы приносимыми иудеями. Задача этого культа осталась непонятной и не была выполнена. Символический капитал не освоен. Поспешная канонизация (как и любое поспешное, непродуманное и искусственное создание религиозных, общественных и политических символов) – это непродуманное вложение. Поэтому рационализаторскую инициативу патриарха Кирилла (а именно ему приписывают эти меры) по пересмотру списка канонизированных новомучеников можно счесть оправданной. Остается объяснить мотив поспешной канонизации «фальшивых мучеников». Почему состоялась их канонизация и теперь приходится исправлять ее итоги?
Дипломатическая канонизация
Вопрос о новомучениках являлся одним из главных вопросов во время переговоров Русской Православной Церкви за рубежом и Московской Патриархии.
Представители старого поколения РПЦЗ наивно полагали, что «Красная Патриархия» никогда не пойдет на канонизацию царской семьи, священства и мирян, расстрелянных в годы большевистских репрессий. И действительно, еще в 70-е годы XX века высокопоставленные иерархи РПЦ не только отвергали возможность прославления новомучеников, но и даже о. Иоанна Кронштадского называли представителем «реакционной черносотенной буржуазии». Вот такая борьба. Чужая церковь – чужие святые, их валюта не конвертируется.
Но в 1990-е годы ситуация изменилась. На прилавках церковных лавок появилась самая разная литература, посвященная бывшему императору Николаю, его «пророку» Григорию Распутину и репрессированным священнослужителям. РПЦ МП получила возможность широкого маневра в переговорах с РПЦЗ, особенно в части прославления новомучеников. И хотя сама личность Николая II у многих чад РПЦ вызывала вопросы (по причине отсутствия личной святости и крайне неудачливости правления), был взят курс на прославление всей царственной семьи.
Последовавшая в 2000 году канонизация Николая II оказалась не самой удачной за последние десятилетия. Далеко не все ее приняли, а часть принявших святость царя утратили «царя в голове» - бурным цветом расцвело учение царебожия, поклонение «царю-искупителю» (антихристианское по сути – ведь Искупитель по церковному учению один, Христос). Сумбурное впечатление произвело захоронение останков императорской семьи. Проведенное на государственном уровне с небывалым размахом, оно, тем не менее, не было признано руководством РПЦ.
Тем не менее, путь к сближению и объединению с РПЦЗ был открыт. В ходе переговоров между РПЦЗ и РПЦ МП в России шло активное прославление новомучеников. После собора 2000 года, который прославил большое количество новомучеников, в РПЦЗ наконец-то изменили позицию по поводу объединения.
Многие православные за рубежом наивно полагали, что канонизация царской семьи и новомучеников, наконец, упразднит разделение между двумя половинами бывшей синодальной церкви, станет знаком невозможности возвращения страны в безбожное чекистское прошлое. Достаточно вспомнить, сколько надежд возлагалось на отмену шестой статьи Конституции СССР или снос памятника Феликсу Дзержинскому на Лубянской площади, которые по сути, ничего не переменили. Поэтому сегодня так популярны прожекты некоторых горе-мечтателей, надеющихся изменить историю государства «выносом тела Ленина с Красной площади», «покаянием за цареубийство» или «канонизацией Ивана Грозного». Символический акт запечатлевает большое деяние, а не заменяет его.
Сейчас становится все более очевидным, что канонизации 90-х годов были проведены без должного исследования, и не в последнюю очередь делались с целью произвести впечатление на «зарубежников». Теперь, когда объединение состоялось, и позиция присоединенной части РПЦЗ уже не имеет значения. Можно спокойно заняться разгребанием канонизационных завалов, отделить зерна от плевел.
Об этом не без цинизма на страницах своего ЖЖ говорит один из участников переговоров со стороны Московской Патриархии, секретарь Саратовской епархиальной комиссии по канонизации подвижников благочестия, член комиссий Межсоборного присутствия РПЦ иерей Максим Плякин: «Что до канонизаций РПЦЗ, то я всегда считал и считаю (хотя иногда и не говорил это прямо зарубежникам), что все их канонизации канонически ничтожны и РПЦЗ никогда и никого не имела права прославлять (независимо от личных достоинств канонизируемых и канонизирующих, от того приняли царские слуги перед смертью Православие или нет и т.д.). Их канонизации (совершенные до воссоединения) не имеют канонической силы… О том, каковы плоды таких канонизаций, Вы прекрасно написали - уже в силу таких вещей их надо "мягко" признавать "яко не бывшими", как в действительности и есть»…
Корни деканонизации в русской истории
Исчезновение 36 святых из церковного календаря – отнюдь не первая и далеко не единственная подобная история, когда вложения в церковную святость оказывалось пересмотренным. Крупномасштабное «поражение в правах» русских святых состоялось после большого Московского Собора 1666-1667 года, созванного царем в ходе никоновской реформы и прошедшего с участием греческих патриархов. Как писал историк А. В. Карташев: «Патриархи, а за ними - увы! - и все русские отцы собора 1667 г. посадили на скамью подсудимых всю русскую московскую церковную историю, соборно осудили и отменили ее».
Реформы, начавшиеся при Алексее Михайловиче и продолжившиеся при Петре I и его последователях, требовали политического и церковного размежевания с предыдущей традицией и национальной культурой.
Хорошо известна история деканонизации княгини Анны Кашинской, которая посмертно была обвинена в пропаганде старообрядческого двуперстия – мощи княгини сохранили дораскольное перстосложение, и это вносило смущение в ряды принявших реформы Никона. Однако почти ничего не говорится о многочисленных других случаях изъятия т.н. «памятей святых» из церковного обихода, а иногда и признания их опасными «врагами церкви».
В первую очередь такие обвинения были предъявлены участникам уже давно прошедшего и канонизированного церковью Стоглавого собора 1551 года. Собор 1667 года обвинял их: «По том же злейшим от еретиков развращенным времени, восташа таинственно проклятии армены.., и привнесше злобныя своя ереси злосмрадное учение, и ввергоша е в рекомый Стоглав». «Собор Макариев, добавлял Архиепископ Никифор Астраханский (Феотоки), - был не проповедник, но враг истины… Поругание церкви называть учителями ее таких людей, которые силы божественнаго писания не знали» [1].
Вслед за такими серьезными обвинениями не могли не последовать соответствующие церковно-канонические действия. И в первую очередь они коснулись лиц, чьи литературные труды либо агиографические сочинения противоречили новой религиозной политке. Было приостановлено почитание известного церковного писателя и переводчика преподобного Максима Грека. Как «блядивое писание» соборно осуждено житие преподобного Евфросина, Псковского чудотвореца (1481), а сам он вычеркнут из церковного устава.
Еще одной жертвой перемены церковной идеологии в конце XVII стала память известных славянских святых - виленских мучеников Иоанна, Антония и Евстафия, пострадавших за веру в XIV веке во время правления великого князя литовского Ольгерда (Альгирдаса). Объясняя запрет на почитание мучеников, миссионер-архиепископ Никифор (Феотоки) указывал, что «а в службе свв. трём мученикам было несходственное с их страданиями. Да не принесём Каиновой жертвы, принося святым молитвы и хвалы, со лжею и клеветою смешанныя!». Идеологическая проблема заключалась только лишь в том, что эти мученики, будучи христианами, носили бороды, за что и пострадали от гладко выбритого князя язычника!
«За бороду» пострадал и другой древнерусский святой - Евфимий Архангелогородский (1599). Борода, и тем более страдания за нее, совершенно не укладывалась в предложенную императором Петром I доктрину внешнего образа, чрезвычайно враждебно относившуюся к любым проявлениям национальных традиций. Так даже внешний вид святых оказывался значащим.
От борьбы с «бородатыми» святыми власти скоро перешли в целом к денационализации церковно-политического строя. В новом церковном Уставе 1682 исчезли памятные дни, связанные с 21 русским святым. В других случаях был значительно понижен богослужебный статус русских святых. Так, например, благоверный князь Михаил Тверской (супруг уже ранее деканонизированной Анны Кашинской), до раскола имевший в день памяти службу всенощного бдения (самой высокой степени), был «понижен» до рядовой службы.
Понижены в чине или вычеркнуты из богослужебного ряда были также некоторые службы в честь икон Божией Матери, связанных с русской историей, защитой русской земли (Знамения, Казанской, Тихвинской, Федоровской и др.). Е. Голубинский указывает: «Уставная запись, ведена ключарями Успенского собора (Кремля – прим. авт.) между 1666-1743 годами, замечательная крайне малым количеством Русских святых, которым было празднуемо в соборе. Святых этих в записи всего 11-ть»[2]. Всего исследователи насчитывают несколько десятков святых, в разное время запрещенных к почитанию с середины XVII до конца XIX века.
За словами пришло и дело. Памяти святых стирались не только из церковных календарей и уставов, но и в буквальном смысле выкорчевывалась из земли. «Птенец гнезда Петрова» архиепископ Феофан Прокопович самолично выписывал грамоты, по которым мощи святых вместе с их гробами разбивались и закапывались. Современники с ужасом говорили: «Ругаясь святым угодникам Божиим, ложными мощами называл».[3]
Эти случаи продолжались вплоть до середины XIX века. В 1745 году были выкопаны и уничтожены мощи Ржевских святых Владимира и Агриппины. Синод постановил «и где в церквах и в домех имеются оных князя и княгини образа, велено по силе Духовного Регламента отобрать». Уже в середине сороковых годов XIX века тверской архиепископ Григорий (Посников) инициировал дело о местных святых, а весной 1847 года из тверской духовной консистории вышла инструкция об уничтожении гробниц пяти преподобных: Саввы, Варсонофия, Ксенофонта и Савватия Оршинского. Эти действия не были простой импровизацией местных епархиальных властей, они подкреплялись соответствующими инструкциями Синода и проводились по всей территории Российской империи.
Тридцатые и сороковые годы XIX века вообще были примечательны в этом отношении. В этот период претворялась в жизнь новая церковно-государственная программа, разработанная митрополитом Филаретом (Дроздовым) и активно поддержанная императором Николаем I. Любые проявления независимости в церковной жизни тщательным образом искоренялись. Во всех епархиях синодальной церкви были созданы секретные комитеты, которые должны были поставить под контроль не только активность старообрядцев и сектантов, но и вели борьбу со всеми подозрительными проявлениями внутри церковного большинства.
Освободить заложников
Уже в начале XX некоторых из деканонизированных святых, например, княгиню Анну Кашинскую, даже без исправления «неправильного и смутительного» жития, вернули в церковный календарь. Других, без шума и помпы, разрешили почитать в советское время. Особенно плодотворным в этом плане оказалось правление патриарха Пимена Извекова (1970-80-е гг.), когда разрешили молиться святым Иоанну Чеполосову, Владимиру и Агриппине Ржевским. Однако большинство древнерусских подвижников, чье почитание было прекращено в темные времена «борьбы с расколом», так и остались забытыми.
Не меньшие искажения истории связаны и с событиями XX века. Без всякого разбора репрессированные христиане 1930-40 годов были вознесены на пьедестал святости в конце 90-х. И всего лишь для того, чтобы через 10-15 лет быть опять вычеркнутыми, разоблаченными и опозоренными. В этих двух историях есть общее – поспешное желание распорядиться святостью, поспешно вложить церковный капитал в воспитание народа. Эти средства прогорели.
Думается, что у представителей церквей и религиозных объединений есть возможность, наконец, прервать это традицию. Нужно, наконец, перестать делать из святых и самого института святости заложников сиюминутной политической конъюнктуры, разменный капитал для идеологических концепций и политических теорий. Отделите святыню от политики.
А что же делать тем самым простым провинциальным священникам и простым верующим? Святость для них – это зримое выражение правильности христианского пути, образец и путеводная звезда. Но тут и окажется, что как бы церковные власти не отнимали или не прибавляли святости, она остается одной, поскольку для простого верующего человека Бог – это главный источник святости, как солнце, от которого лучи во все стороны идут. Однако политические игры со святостью никогда не будут пользоваться доверием у простого народа. Святые как архетипы имеют собственную ценность, которая не может быть навязана извне. А потому заказные «прославления» или «извержения» вызывают отторжение и глубокое недоверие к самой власти, пытающейся ситуативно играть на чувствах простых верующих. Особенно же это опасно в наши дни, когда большинство исторических, национальных и мировоззренческих ценностей и без того девальвируются вместе с переписываемой едва ли не каждый год историей.
[1] Архиепископ Никифор Астраханский, Ответ на вопрос 10, стр. 280.
[2] Голубинский Е.Е. "История канонизации святых в Русской Церкви". Москва 1998. с. 426
[3] цит по: Голубинский Е.Е. "История канонизации святых в Русской Церкви". Москва 1998; стр. 331, 448
