|
Текст был написан для недоступного снаружи форума на Тупи4kе Гоблина по просьбе некоторых камрадов. Писался он не за один день, да и это были развёрнутые ответы на вопросы, так что некоторая сумбурность присутствует. По многочисленным просьбам телезрителей я свёл свёл эту кашу воедино, а друг Handy её отредактировал. За что ему респект и уважуха.
Введение.
Начнём с того, что в церкви есть догмат а есть обряд. Грубо говоря, догмат – это закон, обряд – техника исполнения. Вот вера в Триединства – догмат, Символ Веры – догмат, просфорки на дрожжевом тесте у православных – догмат. Хождение посолонь или противусолонь во время крёстного хода – обряд, количество перстов при крещении – обряд и так далее. То есть, если догматы сходятся, а обряды нет, то все равно считается, что церковь – единая. Начнём с обрядов.
Обрядовая составляющая
Про, собственно, составляющую раскола. В церкви хрестьянской изначально было 2 (два) устава.
1. Студийский (Константинопольский).
2. Иерусалимский Саввы Освящённого.
Устав – это и есть обряд. Там правила поведения монахов: как есть, как пить, как… ну вы поняли. К примеру, Студийские богослужебные главы и Студийский синаксарь представляли из себя правила богослужения и литургики. Кому интересно – добро пожаловать в поисковики, там можно изучить детально. Но суть в том, что устав – это обряд!
Во времена Крещения Руси греки пользовали Студийский. С – внимание! – двуперстным крещением. В XIII веке греки поменяли устав на Иерусалимский. А к XVII веку, ко времени собора 1666-1667 года это уже у всех повылетало из головы (кроме Константинопольского патриарха Паисия, который на запрос Никона в 1656 году ответил, что креститься вообще пофиг как, мол, вон копты вообще одним пальцем и ничего. Никон, однако, по ряду причин это проигнорировал). Та группа греческих проходимцев, что водила хороводы на соборе, об этом ничего не знала. Да ещё и запретила решения Стоглавого собора.
Собственно история.
Исправление книг началось ещё во время царствования Михаила Фёдоровича. Дело было в том, что вдруг изобрели книгопечатание. И оказалось, что печатать-то нечего. Собрали рукописные своды – там бардак такой, что хоть святых выноси. Назначили справщиков: Антония, Арсения Глухого и Ивана Наседку под чутким руководством архиепископа Дионисия, на тот момент пахана Троице-Сергиевой лавры. Антоний там библиотекарем был. Начали сверять и охренели, настолько серьезные были разночтения. Наседка настрочил донос Дионисию с кратким содержанием: "Начальник, мы такое нарыли, что всем хана." Дионисий в обратку наказал страдать за Христа и дело продолжили.
Местоблюстителем патриарха Филарета (отца царя, кстати), на тот момент кочумавшего в плену у поляков, был митрополит Иона Крутицкий. В июне 1618 года показали ему результат. По факту был созван собор, состоящий из Ионы и ещё одного митрополита, который обвинил всех справщиков в ереси. Дело в том, что в чине водоосвящения в освятительной формуле “и освяти воду сию Духом Твоим Святым” распространенные русские тексты и практика имели еще добавку: “и огнем”. Мало того, что её не было в оригинале, так добавка эта породила и соответствующую символическую практику. Вместе с крестообразным погружением в воду креста в момент освящения погружался священнослужителем и пучок зажженных свечей. Исправление текста влекло за собой и отмену привычного для народа обряда. В итоге вот что нам пишет Карташёв:
Собор присудил: “арх. Дионисия и попа Ивана от церкви Божией и литургии служити отлучаем, да не священнодействуют.” Дионисия положено было сослать в оковах в Кирилло-Белозерский монастырь. Но из-за военного положения и закрытия дорог Дионисий оставлен был на месте в Ново-Спасском монастыре с публичной (в церковном смысле) епитимией в 1000 поклонов в день с битьем плетью в течение 40 дней. Жестокая грубость митрополита Ионы была такова, что он по праздникам приказал приводить Дионисия на патриарший двор, чтобы здесь, под открытым небом, перед толпой народа он отбивал свои 1000 поклонов. А толпе велено разъяснять, что это еретик, хотевший “вывести огонь из мира”. Иногда приводили скованного Дионисия в сени патриарших покоев и заставляли там в жаркие летние дни стоять без капли воды. Истязания длились целый год. Арсения также держали в оковах на Кирилловском Подворье, муча всякими лишениями.
Далее до интронизации Никона ничего особо интересного не происходило. Но есть один нюанс. Даже два.
Первый. Как раз перед выходом Никона на общероссийские просторы возникло течение так называемых боголюбцев во главе со Стефаном Вонифатьевым (духовником царя) и Иваном Нероновым. Суть их претензий сводилась к запрещению так называемого "многоголосия" в церкви. Это когда в церкви одновременно читают несколько молитв и хор поёт разное. С одной стороны это приводило к общей каше в служении, с другой позволяло сократить время служб почти в два раза, что, при среднем времени литургии при единогласии в 3-4 часа – немало. Собор 1649 идею не поддержал, Вонифатьев покрыл матом весь состав, епископат написал телегу царю, но дело так и осталось несдвинутым. Запросили Парфения, патриарха Константинопольского. Тот высказался за единогласие. Собор 1651 года это решение утвердил, но на местах на него положили член. И пока так всё и осталось. Но процесс уже был запущен.
Второй. В 1630-х годах возникло движение "лесных старцев" во главе с Капитоном (капитоновцы). Царь о них знал (об этом свидетельствуют записки Денисова и указы о выделении им наделов) и до поры до времени даже покровительствовал. Суть учения их была в строгом монашестве, отречении от всякой нормальной жизни, обитании в скитах, отрицании епископата и церкви вообще и, чуть позже, проповеди о том, что Антихрист, сцука такая, уже пришёл. К обрядам церкви относились они весьма недружелюбно.
Вот эти два нюанса, плюс начавшийся ранее процесс исправления книг и породили ту почву, на которой возник раскол, толчком к которому послужили реформы Никона (фотоаппарат такой).
Никон
Щас я примерно поясню причину, по которой Никон так рьяно, а не тихой сапой, взялся за исправление книг. Эдакий культурно-политический экскурс. Но без него понять логику дальнейших событий – не реально.
Значицца так. В те времена Константинопольский патриархат находился, ежели кто не в курсе, под управлением мусульман. Денег – хер, жить надо, и караваны с патриархами и митрополитами тянулись в Москву качать из царя бабло с такой периодичностью, что в итоге на границе специальный пост поставили, для проверки реальности иерархов. Много было просто мошенников. Те, кто добирались, естественно, лизали царю и Никону жопу, втолковывая им гениальную идею о том, что Москва – Третий Рим, и т.д. Сами, однако, в ехидных письмах на родину писали, что русские пытаются всё население страны сделать святыми. Никон парень был простой, из дярёвни. Его краткую допатриаршую биографию расскажу чуть позже. Ему льстило, что вот все ему жопу лижут, царю втолковывают опять же мысль о том, что он (царь) единственный спаситель Всего Хрестьянскага Мира и прочая. Греки не жалели словесов, внушая, что Россия с минуты на минуту будет центром всемирного православия, надо только победить клятых турок. В итоге с этих ожиданий всемирного торжества православия и постановки Никона во главе истинной веры всё и началось. То есть Никон решил, что победа над Аццкой Сотоной будет на днях, а может быть даже раньше, а службы-то у греков и у русских - разные. А вот если их все сделать одинаковыми, то тут Щастье и настанет. По факту у Никона под влиянием греческих уродов и возникла гениальная идея, что процесс замены Студийского обряда на обряд Саввы Освященного (Иерусалимский) надо срочно форсировать.
Итак – Никита Минич, далее – японский фотоаппарат. Букав много, но, поверьте, это очень и очень кратко. И знать это надо обязательно, иначе поступки Никона не будут понятны.
Родился 24 мая 1605 г. в крестьянской семье села Вельдеманова, Княгининского уезда Нижегородской области. Мордвин, кстати, что многое в его поведении объясняет. Вот что нам пишут про его внешний вид:
Никита был высокого роста, крепкого богатырского сложения, с колоритным лицом и выразительными глазами. В просторечии был мужчина "ражий." Впоследствии его патриаршие одежды были тоже богатырские. Саккос Никона весил четыре пуда, омофор около полутора пудов. Никон служил в них и ходил в далекие крестные ходы. Все в нем было богатырское. Этот силач сам мог много вынести, многого требовал и от других.
Рос он под суровой рукой мачехи, аки Золушок, которая его била и почти, кстати, прибила. Ещё в детстве от такой ласки Никита свалил из дома в Макарьевский Желтоводский монастырь Костромской губернии. Папко умолял его вернуться домой, что Никита и сделал в 20 лет, так как отец уже был при смерти. В селе Лыскове Никита как поп был в авторитете. Про то прознали купцы Макарьевской ярмарки и уболтали его поехать в Лужковск, тогда – Москва. 10 лет Никита жил нормальной сексуальной жизнью, но… Почти одновременно умирают все трое его детей, он сговаривается с женой и она постригается в Московском Алексеевском Кремлевском монастыре, а он валит на Соловки в строгий Анзерский скит под начало старца Елеазара.
Здесь на 31-м году своей жизни он постригается с именем Никона. Бремя подвига берет на себя богатырское. Кроме общего келейного правила, Никон ежедневно прочитывал всю Псалтырь и клал по 1000 земных поклонов.
Елеазар брал его в командировки в Москву, где Никона и заприметил тогдашний царь Михаил Федорович, дал денег на постройку каменного храма. Елезар считал это роскошью, они поскандалили, и Никон свалил.
В небольшой лодке с мужиком-помором он пустился в путь на берег материка, и в буре они едва не погибли. Спаслись, пристав к острову Кию, около устья Онеги. В 15-ти верстах от города Онеги впоследствии Никон в память этого спасения выстроил свой личный монастырь — Крестный. Из устья Онеги Никон прошел пешком 120 верст в Кожеезерскую обитель на острове Коже, Каргопольского уезда. Здесь по благословению настоятеля Никон опять начал творить подвиги уединения. Через три года по смерти настоятеля монахи избрали Никона игуменом и послали на поставление в Новгород (1643 г.), до которого он так и не доехал.
На постановку он поехал в Москву, к Алексею Михайловичу. Царю новому он дюже понравился, в итоге Никона назначили архимандритом Ново-Спасского монастыря, который был родовым монастырем-усыпальницей Романовых. Таким образом, Никон стал как бы домовым царским священником. Именно в это время он и примкнул к "боголюбцам". В 1649 г. царь продвинул его на митрополию Великого Новгорода с "особыми полномочиями". Типа ЧК. Во время бунта 1650 г его побили, но он стерпел. Далее помер патриарх Иосиф. Начались выборы нового. Формально кандидатов было трое + Стефан Вонифатьев, который благоразумно отказался. Избрали, понятно, Никона. Тот повыкобенивался, потребовал гарантий, и ему их ДАЛИ!!!
“Если вам угодно, говорил Никон, чтобы я был патриархом, произнесите обет в этой соборной церкви..., что вы будете содержать евангельские догматы и соблюдать правила св. Апостолов и св. отец и законы благочестивых царей. Если обещаетесь слушать и меня, как вашего главного архипастыря и отца, во всем, что буду возвещать вам о догматах Божиих и о правилах, если дадите мне устроить церковь, то я по вашему желанию и прошению не стану более отрекаться от великого архиерейства.”
Это было 22 июля 1653 г.
Небольшое отступление.
Опять придётся чуть в историю углубиться. Дело в том, что Никону не давала покоя история с Филаретом и царём Михаилом Фёдоровичем. То есть Филарет, после возвращения из плена, правил фактически наравне с царём. Но вот один нюанс. Филарета постригли в монахи насильственно (это отдельная грустная, но поучительная история). И если бы не постриг, царём бы стал он, а не его сын Михаил. Так что управление как бы двумя правителями (отцом и сыном, патриархом и царём) было объективно обусловлено предыдущими событиями. Никон же потребовал себе при интронизации такого же положения. Царь ему его выдал. Далее Никон устроил феерическое шоу. Никого не спросясь, без Собора, он приказал менять обряд. Почему – спросит читатель? А вот про лапшу и про Третий Рим см. выше. Дальше началось интересное. Царь молчал, так как обещал не лезть, боголюбцы и иерархия возмутились, но тоже – дали же обещание, и посему возмущались вяло. В итоге исправление обряда началось.
Пиеска "Исправление обряда"
В ролях:
Никон – патриарх, приказы даёт.Царь – ничего не делает.
Арсении:
Глухой – главный справщик, исправляет книги. Суханов – самый толковый догматик тех времён, переболтал греков в Константинополе защищая старый обряд неоднократно
Грек – гнида, менявшая веру не менее 7 раз, принимая православие трижды, сидит на Соловках. Выпустили по настоянию Паисия Лигарида в качестве переводчика.
Иван Неронов – материт Никона.
Паисии:
Лигарид – запрещённый в служении митрополит, главный "защитник" Никона и обвинитель старого обряда
Паисий - патриарх Иерусалимский – пешка в руках Лигарида и Арсения Грека.
Архимандрит Дионисий – просто пидарас в хорошем смысле этого слова
Аввакум, Никита Добрынин (пустосвят), Феодор, Епифаний, и др. – защитники старой веры.
Главных лиц дальнейших событий я вывел заранее, чтобы потом не загромождать события характеристиками.
Остановимся чутка на самом обряде. Что собирался поменять Никон в служении (главное):
1. Трёхперстное сложение.
2. Сугубая аллилуйя. (Это переход от пения "аллилуйя, аллилуйя слава Тебе Боже" к "аллилуйя, аллилуйя, аллилуйя...").
3. Количество великих и малых поклонов на Ефрема Сирина.
4. Замена Исус на Иисус.
5. Чтение "истинный" в восьмом члене Никео-Царьградского символа веры.
6. Крещение обливанием а не погружением.
На самом деле список гораздо обширнее, но это главные камни преткновения.
Грубо говоря, Никон решил приказом, без, повторяю, Собора, разом переменить весь обряд служения. Сразу. Везде. Приказом. При том, что начетничество (запоминание наизусть службы без возможности читать – неграмотные были) было обычным явлением среди попов. Никита Добрынин, кстати, на соборе 1667 года выдал документ о 200 листах с доказательствами, что Никон – чмо, а исправления – ересь.
Далее события развивались по своей, весьма странной логике.
На неделе, предшествующей Великому посту 1653 года, которая приходилась на 20—27 февраля, он разослал по московским приходам "память" (циркуляр). В этой "памяти" патриарх, не запросив церковный собор, не посоветовавшись с видными деятелями церкви, совершенно неожиданно и самовольно менял обряд.
“По преданию святых апостол и святых отец не подобает во церкви метания творити по колену, но в пояс бы вам творити поклоны, еще и тремя персты бы есте крестились”
Сказать, что все охренели – значит, не сказать ничего.
Надо отметить, что Никон начал сам пилить сук, на котором сидел. Опять небольшое отступление.
Произошло это в виде уговоров царя воевать с поляками. Царь поломался, но уехал воевать и, собственно, взрослеть без присмотра патриаршего. Там он, понятно, привык управлять в одно рыло и неизбежно усвоил многие западные привычки. По возвращению отношение его к Никону поэтому испортилось, а тут ещё доносы народ клепал, мол, книги-то справляют по греческим, но изданным в Венеции (что, кстати, являлось правдой и многим, знакомым с Флорентийской унией, это казалось весьма подозрительно). Плюс Никон, сразу после интронизации порвал с боголюбцами, так как был в курсе, что именно они фактически отстранили предыдущего патриарха Иосифа от управления. Расправа была быстрой. Всех разогнали по дальним монастырям, часть запретили в служении. По церквям ходили айнзацгруппы по проверке, кто как служит. Неронова разогнали в том числе. Его сослали на Соловки. Идея была отличной, но привела к тому, что Соловецкий монастырь потом 10 (sic!) лет осаждали правительственные войска. Однако Неронов (старец Григорий) в 1657 сделал финт ушами, заявившись на литургию, где долго и лично попрекал Никона. Тот всё выслушал молча, снял запрещение в служении и разрешил ему служить по старому Служебнику (sic!):
“Обои [издания книг] добры. Все равно. По каким хочешь, по тем и служи”. На что старец Григорий ему упрямо возразил: “Я старых-де добрых и держался”.
Собственно, Никон уже начал что-то подозревать.
В итоге в 1658 году Никон добровольно оставил патриаршество.
После того, как отношения с вернувшимся с войны царем испортились, Никон осознал, что быть Православным Папкой ему не светит (царь, гад такой, его не любит), и обиделся. Чисто малолетний. По итогам своих страданий он решил устроить всем детскую месть: я умру, а вы все плакать будете. Поведение для патриарха более чем странное. В июле 1658 года на литургии он устроил феерическое шоу со слезами, переодеванием в монахи, открытым письмом царю и заявлением, что "Ленив я был учить вас... От лени я окоростовел и вы, видя мое к вам неучение, окоростовели от меня. От сего времени не буду вам патриархом...".
Царь прислал гонца с вопросом: Ты там вообще здоров?
Никон: да я вроде как говорил, три года, не больше, и письмо своё запечатанное отправил.
Царь: я твоё письмо не читал и не собираюсь, вот оно, оставайся, блин, патриархом, не канифоль мозги.
Никон: Фигвам!
И пешком порулил на своё подворье. Три дня царь молчал, что стало вполне прозрачным намёком. Никон его понял и свалил в свой личный Воскресенский Новоиерусалимский монастырь. Царь, однако, потом отправил ему мылом гонца с вопросом, типа тебе сколько лет, и как вот этот цирк-шапито понимать? Никон опять сослался на то, что обещал рулить 3 года. На этой переписке историками куча копий сломана. Однако многие сходятся во мнении, что врать тогда царю он не мог, и есть мнение, что такое обещание он-таки давал. Итак, до 1667 года на Руси патриарха не стало (9 лет!), хотя начатое дело по исправлению книг, как ни странно, жило и побеждало.
Ещё одно исторической отступление: Введение патриаршества
Кстати, после непродолжительных раздумий решил вкратце поведать о введении патриаршества. Ну, чтобы понять, отчего потом греческие попы так "любили" русских.
Кому первому пришла эта идея в голову не ясно. Очевидно, что она носилась в воздухе, но точно известно одно – инициатором был царь. И никоим образом не русские попы. Из этого получилось много интересного, опишу позже. После Флорентийской унии грекофобия на Руси приняла масштабы американофобии в России. А тут ещё и на границе объявился Сам Патриарх Антиохийский Иоаким. По тем временам событие, сравнимое с приездом в Мухосранск Леди Гаги с концертами. В Польше и Западной Руси к такому попривыкли, а вот в Московии встречали с размахом. Миссия Иокима была далека от идей Христа. Феолипту, Константинопольскому патриарху, срочно нужно было бабло. И немало. Иокама царь встретил, а митрополит Дионисий, что характерно, нет. Патриарх от увиденного в Москве, мягко говоря, офигел. Он же из Антиохии, там турки меняют патриархов, как перчатки, жить не на что, а тут - ТАКОЕ! Всё в золоте, в церквях разве что не золотые унитазы, и прочая. Эффект был произведён.
Патриарха отправили на литургию, где его встретил митрополит Дионисий и – внимание! – благословил первым (патриарх должен первым благословлять митрополита, а не наоборот). Иоаким обиделся, но денег-то надо и терпел. За обедом с царём ему отвалили всяких подарков, но запрошенные 8000 золотых решили пока не давать. Ну типа посмотреть сначало, чё-как. Так что эффект был следующий: Патриарху показали, кто здесь главный, и поставили в положение, когда он оказался должен. Начались переговоры о создании в Москве собственной патриархии. Иоаким заявил, что без собора – никак (решение о создании патриархии может принимать только собор с участием минимум трёх патриархов), быстро погрузил в котомки, что дали, и свалил от греха.
Ясно, что в Константинополе идея постановки московского патриарха воодушевления вызвать не могла. На всякий пожарный митрополиты всех мастей потянулись в Москву за подачками с утроенной силой. Тем временем Константинопольский Патриарх Феолипт был свергнут султаном и на патриаршество вернули из ссылки прежнего патриарха Иеремию II. Кстати, в лучшие годы у турок запас патриархов доходил до шести. Так сказать, "мусульманский патриарший резерв". Плюс Порта отобрала кафедральный патриарший храм Всеблаженной для мечети и все патриаршие дома. Патриарх стал бомжом. Не зная ничего о Феолиптовских разборках с Москвой, он попёрся на Русь… да-да, просить денег. Царь получил телегу с просьбой бабла, но там не было ни слова о патриаршестве. Изумление московских властей понять не сложно.
Несмотря на всеобщее офигевание, нового Патриарха Константинопольского к Москве подпустили. Встретили его в Смоленске, однако задержали для проверки документов.
“Каким он обычаем едет к государю и о чем идет, и из Царя-города он ко государю со всех ли приговору патриархов поехал, и ото всех с ним патриархов ко государю есть какой приказ; и как он поехал из Царягорода, и кто во Царегороде ныне патриарх после его, на его место стал, и Феолиптос, которой преж тово был патриарх, куды ныне пошел, и вперед ему ли Иеремею быти в патриархех, как он назад приедет во Царьгород, или Феолиптосу”.
Разведка доложила точно, и Иеремию запустили в Москву. На этот раз его встречал Дионисий лично, потом – к царю. Там его несколько просветили на тему патриаршества, долгов, счётчиков и прочая. Наши патриарха заперли (буквально), ограничили посещение и стали ждать. Пока Иеремию мариновали, решили сделать финт ушами. Ему предложили (во время переговоров) идею стать Патриархом Московским. Для парня из Греции, где одни турки и разорение, идея показалась удачной. Иеремия остался для переговоров. Далее наши дипломаты ему и говорят. Мы – согласны. Но. Сидеть ты будешь во Владимире (формально "первом седалище" (кафедра) русской церкви). Патриарх начал что-то подозревать но переговоры вёл. В итоге в 1589 на соборе царь говорит: типа берём его патриархом, но чтоб сидел во Владимире. Иеремия отказался. Царь: тады раз так – ставь патриарха местного. Благо Годунов Дионисия сместил, а Иова ужо назначил митрополитом.
Иеремия согласился, поняв, что дипломатически и по денежному раскладу его переиграли. Он сделал последнюю попытку: благословил патриархию на Руси и решил свалить по-тихому, чтобы потом можно было на соборе собственное решение оспорить. Дураков на Руси тогда было поменьше. Попа заставили довести дело до конца. Был пленум с решением. Иеремия там был, решение – подписал. Дороги назад не было. И вот только теперь РПЦ хоть как-то участвует в происходящем! Иеремия предоставил чин посвящения, царь его увидел и забраковал со словами – "чё это за убожество в виде Дня Фрезеровщика в доме культуры" заставил переработать так, чтобы было нарядно.
Всё прошло гладко, хотя документы показывают, что все варианты развития событий были предусмотрены в деталях. Иеремии некуда было деться. В итоге в мае 1589 Иеремия официально подписал "Уложенную Грамоту" и свалил в Грецию оправдываться. Через почти 100 лет это ещё аукнется. Зато на Руси - Патриархат. И не просто, а созданный светскими властями. Это тоже ещё неоднократно аукнулось. Да и аукается до сих пор.
Обратно Никон
Сидит себе Никон в монастыре и горюет. В перерывах между постом, молитвой и рейдерством (этим он занимался вдумчиво, да так, что царь устал получать от окрестных жителей доносы) переписывается с царём. Краткое содержание писем.
Никон: "И снится мне, Михалыч, что стоишь ты в ромашковом поле в красных труселях и манишь меня, манишь!"
Царь: "Я тебя тоже очень люблю, но ничего личного, только бизнес".
Тем временем царь решил, что с новым патриархом надо бы повременить в связи с тем, что х/з кем будет новый, а богослужения хоть как-то стандартизировать надо. Посему, с одной стороны, надо было что-то делать, а с другой делать ничего не хотелось, плюс Никон решил, что спорол херню и попробовал вернуться на патриаршество в 1664 г. Его быстро сплавили обратно, и тогда царь понял, что медлить нельзя. Решено было таки собор провести. Фоном Паисий Лигарид (см. выше) предложил Никону 30 вопросов. Краткое содержание их: "А ты с какого раёну?". Никон разродился весьма мутным и запутанным трудом в 900 с хреном страниц в котором пытался оправдать свою детскую мстю. Кстати, заодно царя завалили доносами в защиту старого обряда. Главные из них "Слово на еретики" Потёмкина и письма Аввакума из ссылки. В итоге собрали собор 1666 года. Тут проявились и Число Аццкой Сотоны, и апокалиптические ожидания капитоновцев, и обвинения Никона в том, что он и есть сама Сотона, и прочие суеверия. Хотя тогда летоисчисление шло от Сотворения Мира, но новые печатные книги для справки шли уже из-за границы (см. Флорентийская уния), а датировки там стояли от Р. Х. Те же греки уже использовали новый календарь. Вот в такой атмосфере и начался тот самый многострадальный собор. Уточню, что не только моё мнение таково, что собора было два: 1666 года и 1666-1667 года. В первом принимали участие только русские попы во втором заправляли всем уже греки.
Обратите внимание. Никон даже не патриарх. То есть весь Раскол шёл уже без него.
Арсений Суханов. Или как добывались книги.
Ранее – Антон Суханов. Образование получил дома, но потом, скорее всего, продолжал свое образование в одной из школ западнорусских братств. На это наводит владение Арсением языками греческим, польским и латинским, плюс он прекрасно знал грамматику, риторику диалектику, что по тем временам – уровень нашего МГИМО. Как я писал выше, в 1649 г., в Москву припёрся иерусалимский патриарх Паисий для сбора, так сказать, пожертвований на украшение Гроба Господня. Заметив пару косяков в обрядах и чинов восточной церкви он обратил на это внимание царя Алексея Михайловича и патриарха Иосифа. Было решено для рекогносцинировки послать на Восток верного человека. Выбор пал на самого толкового – на Арсения, бывшего тогда в звании келаря Троицко-Сергиева монастыря.
В июне 1649 г. он вместе с Паисием и иеродиаконом Ионою отправился в К-Пль, но, не доехав туда, дважды возвращался в Москву, сперва из Ясс, а затем, в декабре 1650 г., с Афона и подал в посольский Приказ свой статейный список (донос). В нём он подробно изложил сведения о своем путешествии и пространные прения о вере, какие он имел с афонскими греками. В феврале 1651 года, Арсений в третий раз отправился в путешествие на Восток; на этот раз он ехал через Греческий архипелаг и Средиземное море, побывал на островах Хиосе и Родосе, посетил Египет, довольно долго пробыл в Александрии, где легко загнал в угол Иоанникию, патриарха александрийского, "касательно воззрений и обычаев церковных". Потом жил некоторое время в Иерусалиме, где устроил ряд диспутов с патриархом Паисием которого разделывал как Тузик грелку, и, побывав затем в К-Поле, возвратился, в июне 1653 г., в Москву.
Результатом стал представленный царю и патриарху отчет под названием "Проскинитарий" или "Поклонник".
В 1654 г. Никон отправил Арсения на Афон и Восток. Снабдив его баблом для взяток или, как тогда называли, "щедрою милостынею", Арсений вывез с Афона и из других мест свыше 700 очень ценных и редких рукописей (505 с Афона и 200 из других мест), составляющих ныне центральную экспозицию московской синодальной библиотеки. Во время последнего путешествия Арсений вывез из Иерусалима, заказанную им по поручению Никона, модель большого иерусалимского храма Воскресения Христова в масштабе 1:42, по образцу которой Никон построил церковь Воскресения Христова в Новоиерусалимском монастыре. Возвратившись из этого путешествия в Троицко-Сергиеву лавру в январе 1665 г., Арсений прожил еще около двух лет.
Соборы
Итак, соборы. Я тут подробно расскажу.
Собор 1666г. Из русских
Царь перед собором вызвал каждого из попов и предложил ответить на (ага, ага) три вопроса. Список:
1) “Как должно есть непщевати [полагать] о патриархах константинопольском, антиохийском и иерусалимском”, т. е. считает ли этот каждый из вызванных к царю епископов этих патриархов за вполне православных и имеющих право принимать участие в решении вопросов православной церкви.
2) Считает ли этот вызванный епископ “греческие книги печатные и рукописные за праведные и достоверные”.
3) Считает ли он, епископ, правильными решения собора 1654 года [который под давлением Никона решил начать пересмотр книг].
Попы заочковали и никто, кроме Александра Вятского, не решились дать отрицательные ответы. Кстати, рекомендую обратить внимание, как грамотно составлены вопросы. Строго канонически у попов не было причин не соглашаться с вопросами царя. Толковые ребята составляли. Попы заодно спасали себя не только от царёва гнева, но и от боголюбцев, кстати. Так что политически всё было проделано грамотно. Александр тоже не долго сопротивлялся и в итоге признал исправленный Символ веры. Далее, так как все с царёвыми вопросами согласились, начался разбор мятежников. Большинство подчинилось и их сослали по монастырям. В целом, даже сторонники старого обряда готовы были пойти на мировую. Собор протекал тихо в русле нормальных дискуссий. Итогом стало решение, в котором не было анафемы на старый обряд, да и с его сторонниками обошлись мягко. Однако разборки между Михалычем и Никоном приобрели достаточно суровый оттенок и потребовали привлечения греческих попов-уродов. Вообще историю этого первого собора мы знаем только со слов Симеона Полоцкого, учителя детей царя. Из того историк был, как из говна пуля. Так что не обессудьте.
А тем временем на Русь прибыли попы греческие и началась вторая часть марлезонского балета.
Собор 1666-1667 года.
Патриархи Дионисий Константинопольский и Нектарий Иерусалимский, несмотря на активные просьбы, предпочли от собора уклониться. Однако писали письма о примирении царя и Никона. Зато припёрлись Макарий Антиохийский и Паисий Александрийский. Оба в русском ни бум-бум, но мнение, понятно, имели. Плюс всем заправлял митрополит Газский Паисий Лигарид, скрывший ото всех, что его начальник, патриарх Иерусалимский, лишил его самого сана за темные дела и отрешил от служения. Биография Лигарида – отдельная песня. Редкая была гнида. Плюс главным его помощником был небезызвестный Арсений Грек. Ещё из аферистов на соборе присутствовали дьякон Мелетий (эдакий Остап Бендер) и дьякон Агафангел, тоже скотина, но труба пониже и дым пожиже. Был ещё греческий архимандрит Дионисий, написавший одно из первых сочинений против сторонников старого обряда. Известен тем, что мальчиков оприходовал даже в церквях. Человек разнообразных вкусов, он, помимо дел церковных, тоже занимался правкой книг и педагогической, понятно, деятельностью. Так сказать, воспитывал подрастающее поколение как мог.
Это я рассказываю для того, чтобы было понятно, кто всем заправлял, и перед кем пришлось держать ответ старообрядцам и Никону. Вот перед этим "цветом" греческого богословия, без белого духовенства и без мирян. Что, кстати, неправильно. Несмотря на просьбу Неронова, никто из них не был приглашен на собор, и ни один из защитников старого обряда не стал его участником.
В ноябре приехали греческие попы. Кроме них в соборе активно участвовали Павел Сарский и Иларион Рязанский. Павла многие ошибочно называют Крутицким! Даже Катрашёв! А это ошибка. Его резко назначили именно Сарским, но поселили на Крутицком подворье. В итоге и неточность. Так вот! :)
Предыдущий Собор осудил патриарха за самовольное оставление престола и паствы и внесение смуты в русскую церковь и определил, что, бросив без достаточных доводов свое пастырское положение, Никон автоматически лишился и патриаршей власти. Но, не желая унижать, оставляли ему его сан и предоставляли в его распоряжение построенные им три монастыря. Этот мягкий приговор был обусловлен признанием Никоном власти и авторитета будущего главы русской церкви и обещанием не приезжать в столицу без разрешения будущего патриарха и царя. Но это решение не вошло в силу, и окончательный приговор был отложен до приезда восточных патриархов.
Начали греки разбирать дело Никона. На основании его ответов на вопросы "защитника" Лигарида. Он так представил ответы Никона, что сенатор Маккарти ему бы позавидовал. Никона приговорили к разжалованию в монахи и отправили в Ферапонтов монастырь. Выбрали нового патриарха Иосафа II. Заодно Лигарид на деньги царя разработал т. н. "Правила касательно власти царской и власти церковной". Там существенно ограничивалась роль Церкви вообще и в выборе и смещении патриарха в частности. Павел Сарский и Иларион Рязанский упёрлись. Патриарх Паисий их послал, заявив, что они "панствуют и никонианствуют". Для профилактики обоих запретили в служении, но ненадолго.
Потом решалась всякая фигня, а в апреле принялись за старообрядцев.
Примечание про староверов
Стремительное вымирание попов дониконианского рукоположения и отсутствие церквей привело к тому, что невозможно было ни причащать ни исповедовать. Не говоря уже о совершении таинства бракосочетания. Аввакум ввёл новшества, почище никонианских: типа исповедования у благочестивых мирян. В итоге поповцы насочиняли обрядов похлеще никоновских редакций, а беспоповцы вообще не имели никакого отношения в Студийскому уставу. Плюс массовые самосожжения ("гари"), которые благословил Аввакум и которые не были, собственно, изобретением "старообрядцев" (ещё до них самосожжения практиковали "лесные старцы" сиречь капитоновцы), мало вяжутся с христианством вообще.
Конец примечанию!
Процедура судилища была весьма странной, если не сказать – сомнительной. Сначала судили обвиняемых, затем принимались за выработку общих норм, на основе которых можно было предъявлять обвинения. Для начала пригнали уже судимых и покаявшихся. Там проблем не было. Потом наступила очередь Аввакума и дьякона Феодора. Последний тоже сначала покаялся, потом раскаялся, ударился в бега, но его споймали. Ещё там был поп Лазарь. Он вообще поставил Собор в тупик заявив: "Повелити ми идти на судьбу Божию во огонь". Если сгорит, говорил Лазарь, то, значит, новый обряд хорош, если же уцелеет, то, значит, старый обряд был истинным православным обрядом. Патриархи заочковали и суд над ним отложили.
Пока везли пойманного Феодора, остальных уговаривали принять новый обряд. Но видя, кто их судит, подсудимые упёрлись. Всех отлучили от церкви оптом. Тем не менее по настоянию царя уговоры упорных продолжались еще полтора месяца! Мало того, в уговорах Аввакума принимал участие сам Неронов, реабилитированный Никоном, и сам царь.
26 августа их судьба была решена: все четверо были приговорены к ссылке на дальний север России, в Пустозерск. Кроме того, двое из них должны были подвергнуться добавочной "казни" через отрезание языка. Это были Епифаний и Лазарь. Аввакума царь пощадил по старой дружбе и по настоянию царицы (sic!). Старик Никифор избежал этого наказания ввиду своего преклонного возраста. На следующий день наказание было приведено в исполнение.
“Отцу Лазарю до вилок язык вырезан и старцу Епифанию такожде. И егда Лазарю язык вырезали, явися ему пророк Божий Илиа и повеле ему о истине свидетельствовать. Он же выплюнул изо уст своих кровь и начал глаголати ясно и бодре, и зело стройне. Десная же рука бысть в крови, он же ею благословляше люди Божия”, — так описал эту сцену Аввакум. В тот же день всех четырех увезли из Москвы в Пустозерск.
Пока упёртых уговаривали, собор занялся теорией. Понятно, что все исправления были приняты. При этом греки, походу, открыто мстили. Они не только настояли на наложении клятв и анафемы на всех тех, кто пользовался двуперстием и старым уставом, но решили поставить под запрещение все элементы старой русской церковной традиции. Идея эта, походу, принадлежала пидарасу Дионисию. До кучи были запрещены следующие книги: Повесть о Белом Клобуке, Постановления Стоглавого собора 1551 года, Житие преп. Евфросиния.
Паскудность греков дошла до такой крайности, что собор даже запретил писать на иконах лики русских митрополитов Петра и Алексея в белых клобуках.
Роль Арсения Грека в этом соборе трудно переоценить. Этот аферист там был переводчиком.
Вот такие дела.
Digger.
Автор: Digger
Опубликовал: Digger
Просмотров: 18037
Поделиться:
Добавить комментарий:
Вам необходимо авторизоваться:
|
