Глава 11. ПОРФИРИЙ, ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТЬ ЛЕТ, ПАРТИАРХ
Партиарх Лыцкий Порфирий был не в духе. Он вообще терпеть не мог неожиданностей, справедливо усматривая в них вызов своей прозорливости.
— Дидим!.. — позвал он, подавая звук несколько в нос.
Вошел заранее испуганный комсобогомолец — ясноглазый седенький старичок хрупкого сложения. По возрасту ему давно полагалось выбыть из коммунистического союза богобоязненной молодежи, но Партиарх полагал, что преклонные лета членству не помеха. Была бы душа молода.
— Ну в чем дело, Дидим?.. — Глава Лыцких Чудотворцев с отвращением шевельнул развернутый перед ним на столе свежий номер "Ведуна", официального органа Лиги Колдунов Баклужино. — Я же просил не кропить и не крестить... Пришла газета заряженная, заговоренная — значит такой ее и подавай.
Старичок задохнулся, всплеснул черными рукавами рясы.
— Да вот честное сталинское, не кропил и не крестил!.. — побожился он всуе. — Может, на таможне кто...
— На таможне?.. — Партиарх нахмурился, подумал. — Ладно, иди, разберемся... Да скажи, чтобы выговор тебе записали...
Старичок-комсобогомолец с отчетливым позвоночным хрустом махнул поясной поклон и, переведя дух, выпорхнул из кельи.
Как и всякий опытный политик, Партиарх Лыцкий Порфирий исповедовал старое правило: карать немедленно — и только невиновных. Виновные — они ведь никуда не денутся, придет со временем и их черед. Не век же им быть виновными-то...
Партиарх вздохнул и вновь занялся вражеской прессой — проглядел заголовки. "БАКЛУЖИНО ГОТОВИТСЯ К ВСТРЕЧЕ ВЫСОКИХ ГОСТЕЙ..." Ладно, пусть готовится... Так, а это что? "НОВЫЕ ПОДРОБНОСТИ ЧУМАХЛИНСКОЙ ТРАГЕДИИ..." Вот поганцы!.. Так и норовят под крылатые ракеты подвести!..
Стекла заныли — очередное звено американских самолетов вторглось в воздушное пространство Лыцка... Партиарх лишь досадливо повел бровью и приступил ко второй странице. Хм... "ТЕЛЕГА СТАРАЯ, КОЛЕСА ГНУТЫЕ..." Это о чем же?.. "Сбежавшее колесо президентского лимузина ловили всем миром..." Игриво, игриво...
Вот, мол, мы какие нехристи смелые — даже своего Президента покусываем...
И реклама, реклама... Добрая половина газеты — сплошь из одной рекламы. "ФИРМА "ДИСКОМФОРТЪ" РЕАЛИЗУЕТ КРУПНЫЕ ПАРТИИ САХАРА. КРАДЕНЫЙ — СЛАЩЕ..." Совсем обнаглели!..
Об одном лишь беглом протопарторге — ни полслова...
Порфирий отложил газету и задумался.
Итак, верный друг и соратник, провались он пропадом, почуял беду и сообразил, что во вражеском логове куда меньше опасности, нежели в дружеском. Политической слепотой Африкан отличался всегда, но вот малодушия Порфирий от него, признаться, не ждал. Ну как это — взять и сбежать? Неужели протопарторг сам не понимает, насколько в данный момент его трагическая гибель необходима Лыцку?.. Видимо, не понимает. Не желает понять!..
Ведь если разобраться: кто виноват во всей этой заварухе? Кто раздул в средствах массовой информации заурядную пьяную драку лыцких механизаторов с баклужинскими до размеров танкового сражения у хутора Упырники? Кто обещал уничтожить в воздухе специальную комиссию ООН? Кого объявили на днях политическим террористом? По ком плачет международный суд в Гааге? Из-за чьих проделок вот уже вторую неделю воют над Лыцком турбины американских штурмовиков? Из-за кого все это?..
Из-за Порфирия, что ли?! Да нет, не из-за Порфирия... Из-за тебя, дорогой товарищ Африкан!..
Даже если допустить, что ты и впрямь баклужинский шпион, — кого это оправдывает?.. Раз уж на то пошло, все самые неистовые и крикливые члены любой партии наверняка внедрены в нее врагами — на предмет раскола и хулиганских выходок... И ничего — втянулись, работают. Не хуже других...
В свое время нарком инквизиции митрозамполит Питирим представил Порфирию подробнейшую информацию об Африкане. Среди прочих сведений там фигурировали и отроческая дружба с Портнягиным, и сомнительный взлом краеведческого музея, и откровенно подстроенный побег из камеры предварительного заключения... Тем не менее Партиарх счел возможным ввести Африкана в Политбюро и приобщить к лику Лыцких Чудотворцев. Ну, подумаешь, шпион!.. Значит, золото, а не работник! Это свои — лодыри, а вражеский агент будет пахать день и ночь, лишь бы подозрений не навлечь...
Ну, не без греха, конечно... Бывает, передаст за кордон кое-какие секретные материалы — так ведь их же все равно не используют... Случая еще не было, чтобы использовали!.. Вон Рихард Зорге прямым текстом передавал, когда война начнется. Много его послушали?.. А Шелленберг!.. Все данные выложил фюреру — как на блюдечке, чуть ли не на пальцах доказал: нельзя на СССР нападать... И что в результате?.. А ведь это Зорге! Это Шелленберг! Что уж тогда говорить о разведчиках поплоше! Да их донесений вообще не читают — недосуг...
Короче, шпион, не шпион — какая разница? Главное — что в тот момент протопарторг идеально соответствовал роли политического отморозка... Во-первых, можно было спихнуть на него при случае грехи любой тяжести, а во-вторых, все прочие Чудотворцы смотрелись бы рядом с космобородым, звероподобным Африканом чуть ли не европейцами.
"Да нехай себе шпионит! — решил Порфирий. — Зато рыло, рыло какое!.."
В ту пору Партиарх и представить не мог всех последствий злосчастного своего решения... Хотя с протопарторгом-то он как раз не промахнулся — протопарторг повел себя прекрасно: порол кровожадную чушь с высоких трибун и яростно призывал всех к беспощадной борьбе не с тем, так с этим... Ошибка Партиарха была в другом, вечная роковая ошибка политических деятелей... Как это ни прискорбно, но Порфирий недооценил идиотизм народных масс. Народные массы пошли за Африканом...
Трудно сказать почему, но каждому из нас в глубине души непременно хочется быть посаженным, расстрелянным, пораженным в правах до седьмого колена. Смутное это желание мы называем обычно стремлением к порядку и социальной справедливости... Да, говорим мы себе, меня прижмут. А может, и не прижмут. Но уж соседа прижмут наверняка... Ностальгия — не иначе. Тоска по утраченному пещерному раю. Безбожники-антропологи спорят по сей день о том, где возник человек... Видимо, все-таки в исправительно-трудовой колонии.
Так вот задача политика — нащупать в душах избирателей эту первобытную жилку, затем подкрутить колок, натянув ее до отзвона, а дальше уже — дело техники... Кричи, струна, пока не лопнешь! В этом плане, конечно, претензий к Африкану быть не может: и струнку нашел, и сыграл вполне душераздирающе... Пока население Лыцка с упоением корчевало светофоры и бегало по соседским дворам со святой водой в поисках нечистой силы — это было еще терпимо. Но ведь дальше-то пошло откровенное разжигание ненависти к Баклужино!.. Нет, конечно, внешний противник тоже необходим... Без него государство просто не выживет. Уж на что был велик Советский Союз, а стоило со всеми помириться — тут же и распался!..
Однако меру-то — знай! До войны-то зачем доводить?..
Ах, протопарторг, протопарторг... Раздразнил НАТО, смутил народ — и поди ж ты! Бежал! Заварил кашу, а расхлебывать?.. Такой тебе выпал случай принести себя в жертву, войти в историю, стать легендой... В голове не укладывается!..
Партиарх был не просто возмущен — он был искренне расстроен обывательским поступком Африкана.
Назвался политическим деятелем — будь любезен, осознай, что совесть дело тонкое. Подчас исчезающе тонкое... Но ведь не до такой же степени, в конце-то концов!..
Над Лыцком громоздились облака и шепелявили турбины. Ныли оконные стекла...
От гневных раздумий Партиарха Порфирия отвлек все тот же хрупкий ясноглазый старичок-комсобогомолец, уже схлопотавший сегодня один выговор по церковно-партийной линии. Не иначе — мало показалось...
— Что там еще у тебя?.. — брюзгливо спросил Партиарх.
— Правительственный бюллетень... о состоянии здоровья... — пугливо доложил юный душою старец, кладя на стол перед Порфирием машинописный лист. (Компьютерной техники Партиарх не понимал.)
— Африкана, что ли?.. — желчно осведомился Порфирий. — Ну и как там у него со здоровьем?..
(По официальной версии, протопарторг прихварывал. Надо же было как-то объяснить народу отсутствие всеобщего любимца!)
Хрупкий старичок вытянулся в струнку, пергаментное личико его просветлело, стало вдохновенным.
— В целом идет на поправку, но возможны осложнения... — трепетно отрапортовал он.
— М-да?.. — с сомнением молвил Партиарх, склоняясь над листом. — Осложнения — это хорошо... Да, кстати... Что там за шум на площади?..
И вправду — такое впечатление, будто под окнами высотной кельи собрался довольно многолюдный митинг.
— Да вот как раз бюллетеня ждут... В доноры просятся... Ну там... лимфу для Африкана сдать... костный мозг, ауру...
Порфирий шумно вздохнул и вернул бумагу.
— Мозг... — недовольно повторил он. — С мозгами у него все в порядке... Своими поделиться может. Да и аурой тоже... Ладно, текст одобряю, иди вывешивай...
Комсобогомолец сломился в поясе и вышел, а Партиарх вновь вернулся к прерванной череде тревожных мыслей...
Окажись Африкан более мужественным или менее умным (что, впрочем, одно и то же), проблем бы не возникло вообще. Ну похоронили бы его, ну задавили бы, как водится, в толчее пару чрезмерно любопытных старушек, переименовали бы село Звездоочитое в город Африканок... Памятник бы воздвигли на площади, мавзолей... Дальше уже мелочи... Втайне от народа извиниться перед Баклужино, перед странами НАТО, свалить все на покойного протопарторга, совершить какой-нибудь там акт доброй воли — и считай, что конфликт исчерпан!..
А теперь — как поступать прикажете?..
Объявить, что Африкан бежал в Баклужино?.. Да Боже упаси! Америка не поверит, поскольку это — правда. А Портнягин — калач тертый и наверняка будет все отрицать напропалую: и факт перехода границы, и прочие проказы Африкана, включая чудо с гирей, о котором Партиарху сообщили нынче утром...
Первым побуждением Порфирия было вычеркнуть протопарторга из списка Чудотворцев и немедленно предать событие огласке, но, к счастью, остановила мысль о том, что народ не поймет. Вернее — поймет, но правильно... А с народом, как известно, шутки плохи: сорвется — на цепь не посадишь... За своего любимца столицу разнесут. Следовательно, придется усмирять. Армия, конечно, не подведет, поскольку гражданской совести у военных не может быть по определению, но устраивать пальбу в тот момент, когда у тебя над головой ревет палубная авиация шестого флота?..
Еще никогда в жизни Порфирий не чувствовал себя столь беспомощным. Если Африкан в ближайшее время не будет предан суду в Гааге (или, на худой конец, не погибнет внезапно), американцы запросто нанесут ракетно-бомбовый удар по Лыцку. С них станется! В прошлом году Нижний Чир разбомбить грозили — за непомерно большое количество наездов автотранспорта на пешеходов... Геноцид, дескать! Собственный народ давят...
Ближе к вечеру, как было назначено, пожаловал с докладом глава контрразведки.
Нарком инквизиции Питирим (в миру — Кудеяр) являл собою полную противоположность робкому комсобогомольцу, что сидел в приемной Порфирия. Во-первых, был он до неприличия молод, во-вторых, совершенно бесстрашен... Ибо что есть бесстрашие? Это такое состояние духа, когда человек настолько очумел от страха, что ему уже все равно... В-третьих, востренькое верткое личико молоденького митрозамполита отмечено было скорее печатью хитрости, нежели ума, — причем хорошо отмечено! С маху печать прикладывали, не иначе...
Словом, фигура довольно неожиданная.
Казалось бы, должность наркома инквизиции требует мудрого старца, но это — очередное общепринятое заблуждение. Дело в том, что, забрав такую силу, мудрый старец неминуемо спихнет главу государства и сядет на его место сам. Поэтому в данной должности как раз более уместен ушибленный высоким доверием юноша, от которого требуется одно: рвение, рвение, рвение. Кроме того, известно, что, достигнув высшей власти, всяк норовит как можно быстрее устранить свидетелей этого своего преступления: друзей, соратников, а если хватит твердости характера — то и родственников. Затем приходится устранять непосредственных исполнителей устранения — и так несколько раз подряд. Естественно, что в результате подобных ротаций кадровый состав контрразведки неминуемо омолодится.
Отсюда — юность, отсюда — бесстрашие, отсюда — сметка.
— Возможен вариант Че Гевары, — шмыгнув востреньким носиком, сообщил митрозамполит и разъял тоненькую папку без опознавательных наклеек. — Пламенный протопарторг решил на свой страх и риск объявить себя частным лицом, повстанцем, перейти границу и начать партизанскую войну с колдунами на их собственной территории... Пытались вразумить. Уговоры не подействовали...
— Он же, по официальной версии, болен!.. — напомнил Партиарх.
— Ну вот в бреду, стало быть, и перешел...
— Допустим... А кто уговаривал?
— Все Чудотворцы во главе с Партиархом!.. — без запинки отбил бойкий отрок.
— А как докажешь, что он это сделал?.. Баклужино-то — молчит, не протестует!..
Все-таки запнулся митрозамполит.
— Да... — с легким оттенком сожаления признал он и отложил листок в сторону. — Поэтому я считаю, что более приемлем следующий сценарий, — продолжал он дробить языком как ни в чем не бывало. — Обратиться завтра в ООН с жалобой на спецслужбы Баклужино: дескать, выкрали Африкана и тайно умертвили... Волну народного гнева организовывать не стоит — поднимется сама...
Партиарх слушал, сдвинув брови, и время от времени кивал. "Молодой... — одобрительно думал он. — Мысль с перепугу играет... Все-таки правильно я его назначил..."
Негромко крякнул — и митрозамполит умолк.
— А сопротивления он по болезни оказагь не смог... Ты ведь к этому клонишь?.. — уточнил Партиарх. — Общий упадок сил, в том числе и чудотворных?.. Ну, допустим, допустим... А спросят: на кой это пес вообще понадобилось баклужинским спецслужбам?..
Однако на сей раз сбить наркома инквизиции не удалось.
— Боялись, как бы он их не разоблачил на процессе в Гааге...
— В какой Гааге?.. — страшно раскрывая глаза, угрожающе переспросил Партиарх. — Ты... Ты соображаешь, что говоришь? Да чтобы мы... любимца партии, любимца народа... выдали этим собакам империалистам? Этим еретикам?..
— Нет, мы-то, понятно, выдавать не хотели... — поспешил объясниться Питирим. — А в Баклужино думали, что выдадим... Ну и выкрали...
— М-да?.. — Порфирий подумал. — А в чем он собирался их разоблачать?
-Преступления подберем... Фактуры хватает...
— Почему не разоблачил раньше?
— Так ведь Гаага же... — тонко заметил митрозамполит. — Мировая огласка...
Партиарх помычал, в сомнении качнул головой:
— Тогда выходит — Африкан сам должен был потребовать суда...
— А он и требовал!.. — со всей убежденностью подхватил Питирим. — Хотел явиться в Гаагу добровольно, а мы его не пускали... боясь за его безопасность...
Партиарх призадумался.
— Труп нужен, — сурово молвил он наконец.
— Нужен... — сокрушенно подтвердил Питирим.
— А спросят: где взяли?
— Выкрали из баклужинских застенков...
— То есть сами признаемся, что наш спецназ шурует на их территории?
— Ну почему же спецназ?.. Местные патриоты выкрали — и нам передали...
— Хм... — сказал Партиарх. Все еще колебался. — Ну а умерщвлять-то как собираешься? — прямо спросил он.
Питирим крякнул. Честно сказать, задача казалась ему неразрешимой. Пока Африкан жив, статуса чудотворца его никак не лишишь! А пока у него статус чудотворца — покушаться нет смысла: ни пулей не достанешь, ни ножом...
— Н-ну, может быть... как-нибудь все-таки... вычеркнуть его из списка?.. — с надеждой молвил он.
— Как?.. — сдавленно спросил Партиарх. — Как ты это сделаешь без огласки?.. А в него три четверти избирателей верят!.. Хочешь их переубедить? Иди — переубеждай!..
Молоденький нарком инквизиции пригорюнился, затосковал.
— Динамитом попробовать? — расстроенно предположил он.
— С ума сошел? — вскинулся Партиарх. — Динамитом!.. А что тогда в ООН будешь предъявлять? Клочья?..
За окнами высотной кельи Партиарха черной глухой стеной стоял двенадцатый час ночи по лыцкому времени. Сам Порфирий восседал за столом, угрюмо вслушиваясь в зловещий шелест над столицей. "Ночные призраки" шестого флота США возобновили разведку целей. Мало им было той катастрофы...
Вся эта история с Африканом настолько удручала Порфирия, что пару часов назад он вывел из состава Политбюро и отправил на пенсию престарелого протопарторга Василия, имевшего неосторожность внешне напоминать собою Африкана. Причем формулировка была страшна: "Отстранить от занимаемой должности с острой сердечной недостаточностью..."
Тоненько прозвенев, на левую руку Партиарха опустился прозрачный худосочный комар. Видимо, прилетел откуда-нибудь из-за Чумахлинки. Лыцкие на подобное кощунство просто бы не отважились... Любой на месте Порфирия сразу бы согнал его к чертовой матери, а то и размазал единым взмахом. Но Партиарх был политик во всем. Сокрушенно покачивая головой, с мягкой укоризной следил он за тем, как, вызревая в рубиновую каплю, раздувается брюшко неразумного кровопийцы... "Ну куда же ты столько пьешь, дурашка? — казалось, говорили скорбные глаза Порфирия. — Меня, допустим, не убудет, но ты хотя бы о себе подумай..." Наконец зарвавшийся комар всполошился и, натужно зазвенев, попробовал взмыть. Поздно. Перебрал. Кровушка тут же потянула вниз... Лишь тогда Партиарх вздохнул и погрозил пальцем изнемогающему в полете насекомому...
— У, нехристь!..
И то ли этого легкого сотрясения оказалось достаточно, то ли случилось одно из мелких нечаянных чудес, которыми славен был Партиарх, но брюшко мгновенно лопнуло, оросив столешницу невинной кровью, а сам комар (вернее, верхняя его половинка) вознеслась, звеня, к потолку...
Не так ли и душа человеческая?..
Внезапно Партиарх насторожился. Встал, прошелся по келье, выглянул в окно... Внизу сиял золотыми огнями ночной Лыцк... Вдалеке над пятиэтажным магазином "Культтовары" пылали алые неоновые буковки: "СЛАВА БОГУ!" Столица мирно отходила ко сну...
И тем не менее секунду назад что-то случилось... Что-то очень и очень серьезное... Впрочем, кажется, не здесь — за Чумахлинкой...
Прозорливец не ошибся. Именно в этот миг перед зданием, где располагалась фирма "Ограбанкъ" и где должна была, по первоначальному замыслу Африкана, состояться сходка "Красных херувимов", рванула легковушка с динамитом...
— Чадо... — елейно промолвил Порфирий. — Мы же вроде договаривались: никаких взрывов...
— Взрыв — не наш, — побледнев, открестился Питирим.
Отвага — отвагой, но при виде такого смирения струхнет любой. Кротость, по Достоевскому, это вообще страшная сила, а уж кротость Партиарха... Сразу можно гроб заказывать.
— Не наш, говоришь? — с детским недоумением переспросил Порфирий. — А чей же?..
— Пока трудно сказать... Уточняем... Главное — Африкана там не было... Видно, почуял опасность... собрал подполье по другому адресу...
Глаза Партиарха ласково просияли, прозревая грешную душу митрозамполита до самого донышка... Испугался — значит не врет. Потому что врут в таких случаях — без страха и упрека. Стало быть, взрыв и впрямь не его рук дело...
— Даже если не наш!.. — проворчал наконец Партиарх, снова становясь придирчивым и брюзгливым. (У Питирима сразу отлегло от сердца.) — Ты-то куда смотрел?.. Хорошо еще, что уберегся Африкан! А разнесло бы его в мелкие дребезги?.. Тут же бы легенда возникла: дескать, жив, уцелел, тому являлся, этому... А как опровергнешь? Мы ж без трупа — как без рук! — Порфирий фыркнул, помолчал, потом спросил отрывисто; — Что Баклужино?
— Молчит... Скорее всего свалят на пролыцкие элементы.
— Ну, это понятно... Думаешь, он уже и там кого-то успел достать?.. Кого?
— Завтра выясним!.. — стремительно оживая, заверил Питирим. — Кое-какие данные уже есть. Наводчик — наверняка кто-то из "херувимов", скорее всего перевербованный нами шофер джипа. Не знал, что место сходки меняется, ну и дал прежний адрес... И, видимо, не только нам...
— Что ж, оперативно, оперативно... — похвалил Порфирий.
Услышав комплимент, нарком инквизиции встревожился вновь. "С острой сердечной недостаточностью..." — прозвучал в ушах официальный траурный голос диктора.
Необходимо было что-то предпринять. Причем немедленно... И ширнутый адреналином мозг не подвел.
— Я вот думаю, — осторожно покашляв, отважился Питирим. — А так ли уж необходим этот труп?..
— То есть? — опешил Партиарх.
— Если похороны выльются во всенародную демонстрацию... Мне кажется, на Западе и без трупа поверят... А у нас — тем более...
— Погоди-погоди... — отстраняясь, сказал Порфирий. — Ты что предлагаешь?
— Самое простое. Национальный траур. Похоронить цинковый гроб — да и дело с концом!..
Несколько секунд Порфирий пребывал в неподвижности. Потом встал. Случай — редкий. Как это ни печально, но ростом Бог незаслуженно обидел Партиарха. Поэтому с людьми Порфирий предпочитал говорить сидя, а на трибуну всегда поднимался в одиночестве — чтобы не с кем было сравнивать.
Неслышным шагом лунатика прошелся он по устланной ковром келье. Искоса, как бы заново запоминая черты лица, взглянул на Питирима.
— А как быть с самим Африканом? — вкрадчиво осведомился он.
— Самозванец! — истово отвечал нарком инквизиции.
— Как же самозванец?.. А чудеса в Баклужино творит!..
— Да какие там чудеса? Его же весь народ хоронить будет! Искренне!.. Со слезами!.. То есть чудотворная сила сразу же перейдет с самого Африкана на его мавзолей! А уж самозванца, лишенного благодати, убрать — проблем не составит...
Партиарх слегка изменился в лице и, обойдя стол, медленно взъерзнул на высокое кресло. Кажется, выход был найден, но следовало еще продумать детали — и тщательнейшим образом...
— Ты говоришь: цинковый гроб? Значит, погиб при взрыве. То есть патриоты извлекли останки из-под обломков, передали нам... — Тут на лице Партиарха обозначилось некое сомнение. — Цинковый... — повторил он с неудовольствием. — Н-нет, несолидно! Лучше урну с прахом... Конечно, идеальный вариант-это мумия, н-но... На то, чтобы изготовить мумию, у нас просто нет времени... — Вновь призадумался. — Позволь!.. А как же официальная версия с болезнью?..
— Вполне стыкуется... Почувствовал приближение смерти — и решил пасть в бою. Тот же вариант Че Гевары, только чуть усложненный...
— Ну хорошо! А сегодняшние бюллетени? Кто их вывешивал?
— Враги — кому ж еще?.. — преданно глядя на Партиарха, молвил Питирим. — Внутренние враги... Открытый процесс над ними — сразу после похорон! Без этого — никак...
Порфирий вздохнул. Очень не хотелось жертвовать седеньким ясноглазым Дидимом — но что делать!.. Надо.
Автор: Евгений Лукин
Опубликовал: Handy
Просмотров: 12833
Поделиться:
Добавить комментарий:
Вам необходимо авторизоваться:
| 
